Охотники за артефактами - Андрей Карпов

Он хитро сощурился.

– А знаете, о чём я подумал? Почему капля Вас послушалась? Вы же травинку даже не встряхнули.

Пришлось признаться. Так они и познакомились.

– — Я тоже хочу быть волшебником, – задумчиво протянул Миша. – Мне кажется, что настоящее волшебство не противоречит тому, что нас окружает. Наоборот, всё вокруг волшебно и удивительно. Во всём лесу нет двух одинаковых листьев – у каждого своя, отдельная тайна. Облака, меняя форму, словно хотят нам рассказать о чём-то, а мы не знаем их языка. Каждая капля росы способна отразить одно из моих настроений. Мир основан на чуде, дышит им. И если прислушаться и уловить это дыхание, не потребуется никаких заклинаний. Главное – понять и попытаться дышать с ним в такт.

– Они вышли на опушку леса.

– Гм. А это? – Леонид Бенедиктович широким жестом показал на белые одинаковые коробки домов, грязные автобусы, столпившиеся у конечной, цепочку киосков у автобусной остановки.

Миша молча смотрел на открывшуюся панораму, словно пробуя новым взглядом привычную и примелькавшуюся картину.

– Здесь нет волшебства, – наконец произнёс он.

– Зато здесь живут люди. И пусть они далеко не волшебники, дыхание этого мира не менее поучительно, чем дыхание леса. – Леонид Бенедиктович легонько ткнул Мишу в плечо. – А разве волшебство без людей имеет хоть какой-нибудь смысл? Разве не всякое чудо адресовано человеку?

К этому разговору они вернулись через несколько дней. Миша позвал его к себе, вернее Леонид Бенедиктович напросился в гости – его интересовала дальнейшая судьба росинок.

За окошком шуршал листьями дождь. Они сидели на кухне и пили чай. Такую погоду Миша счёл неблагоприятной для показа коллекции:

– Настроение может смазаться.

Большие листья клёна тяжело стряхивали капли. Миша открыл форточку пошире. Запах влажной земли, прибитой пыли смешался с запахом свежего чая. Пришепётывание дождя зазвучало сильней.

– В такую погоду хорошо грустить. А в росинках я хочу найти радость. Живая капелька радости – мерцающий кристалл. Положишь на ладонь – и согрето сердце. Мне уже видится, какой она должна быть. Утренняя роса, настоянная на кварце, чуть-чуть серебра – чтобы держалась форма, может быть – хорошая музыка и – много-много солнца. Хорошо бы заманить в капельку несколько солнечных зайчиков, если они согласятся там жить…

Он помолчал.

– Я думал над вашими словами, Леонид Бенедиктович. Я ещё совсем не волшебник. Я не чувствую других людей. Совершенно. Я не знаю, что им нужно. Я пока пытаюсь вырастить чудо по своему вкусу, такое, которое бы подошло именно мне, поддержало меня в трудную минуту, помогло бы мне измениться. Мне грустно – и я мечтаю о Капельке Радости, мне одиноко – и вот она, Книга Любопытства, мне страшно – и скоро у меня будет настоящий Меч Мужества.

Леонид Бенедиктович полистал Книгу Любопытства, подержал Меч Мужества в руках. Это были интересные вещи. Миша охотно рассказывал, как он их делал, но Леонид Бенедиктович понимал, что, задумай он повторить эти действия шаг за шагом, у него ничего не получится. И не случайно. Он давно знал, что у каждого волшебника – свой стиль. В каждое чудо помимо всего прочего попадает частичка того, кто производит это чудо на свет – будь то летучая тень, отсвет души, прищуренный взгляд, невзначай обронённое слово. И без этой добавки чудо не состоится. Всё остальное можно найти, а этого – не купить, не подделать.

Книга Любопытства была завершённым продуктом. Она состояла из нескольких страниц. Сколько ни листай, каждый раз – новая картинка. Тронешь картинку пальцем – она оживает: едут машины, люди переходят дорогу, звучит незнакомая речь; разлапистые ёлки отрясают излишки снега, пронзительно крикнет лесная птица – и вновь тишина; а то слышен шелест гальки, ленивые волны облизывают берег тёмными языками. Картинку можно было настраивать по своему желанию, но как – Леонид Бенедиктович толком не научился. Миша верил, что Книга Любопытства показывает то, что действительно происходит – где-то не здесь. Но Леонид Бенедиктович сомневался. Он знал, что результат волшебства часто отличается от того, что хотелось волшебнику. Чудо не прозрачно и не ведомо до конца, даже если ты его сделал своими руками. Этим настоящее чудо и отличается от жалких подделок.

Меч Мужества был ещё далёк от совершенства. По Мишиной задумке, он должен вливать в человека, взявшегося за его рукоять, стальную решимость, делать его по духу воином. Но что-то ничего подобного не ощущалось. Зато чётко работал защитный механизм. Приземлённая личность вместо стального меча видела лишь деревяшку. Отличная мимикрия. Только… Леонид Бенедиктович осторожно поинтересовался тогда: не слишком ли трусоват Меч? И Миша, вздохнув, ответил, что да, ещё есть над чем поработать.

И вот теперь Меч Мужества лежал на подоконнике – единственная вещь во всей пустой квартире. Для стороннего наблюдателя – палка палкой.

Пока Леонид Бенедиктович суетился, оживляя старые тени, его тревога кружила вокруг Меча. И не напрасно. Ещё одна тень – живая и пушистая мелькнула в проёме окна, и всё тот же чёрный котяра мягко опустился на подоконник. Он был основательный кот и не любил оставлять дело несделанным. Если уж он решил припрятать подозрительную деревяшку, так тому и быть. Откуда же ему знать, что тревога всегда настороже?

Что такое тревога? Это какое-то смутное чувство, пронизывающее насквозь – от горла, где перехватывается дыхание, до поджилок, что предательски начинают дрожать. Приятного мало. А если попытаться придать ему зримый облик? Например, спроецировать его на стену?

Когда кот увидел этого монстра, у него шерсть встала дыбом. Он жалобно мяукнул и свалился с подоконника в предобморочном состоянии.

Мгновением позже Леонид Бенедиктович, подойдя к окну, мог проследить, как кот стремительно удирал – мимо детской площадки, мимо коляски с ревущим малышом, мимо мусорных баков – мимо, мимо, мимо. Чёрная визжащая молния.

– Так, ещё этот кот, – пробормотал Леонид Бенедиктович и взял в руки Меч Мужества.

Глава 4. Дядя как снег на голову

Сначала электронная почта выкинула письмо, похожее на телеграмму: «Misha, dyadya Zhenya edet v Moskvu. Slushaysya. Tseluem. Papa i mama». Письмо загадочное, и не потому, что пришло с неизвестно какого адреса, – мама редко пользовалась бесплатной почтой, а потому всегда забывала пароли, и каждый раз ей приходилось заводить себе новый адрес. Телеграфный стиль тоже не удивлял, – с помощью ручки ли, клавиатуры ли мама писала всегда предельно скупо. Загадка была в другом: до получения письма Миша и не предполагал о существовании какого-то дяди Жени… Однако не прошло и часа, как дядя Женя уже позвонил в дверь его квартиры.

Дядя оказался весь из себя кругленький и масляный. Чёрные усы смешно подпрыгивали под его носом, когда он надувал щёки, чтобы с шумом выпустить воздух. А он имел привычку заполнять этим паузы в разговоре. Он легко и охотно смеялся грудным тёплым смехом. Несколько удивляли глаза. Они жили как бы отдельной жизнью – смеялись, когда дядя говорил что-то серьёзное, а когда шутил, смотрели холодно и строго.

Дядя принёс с собой торт, и они сразу же сели пить чай. За чаем Миша поинтересовался, как же так случилось, что он до сих пор не слышал о своём дяде.

– Ничего не слышал, говоришь? – Дядя хлопнул себя по бёдрам, – Вот это анекдот! Впрочем, – дядя оборвал смех, продолжали смеяться только глаза, – это и странно и понятно. Понятно, что тебе не рассказывали обо мне, потому что я всю жизнь был неудачником. Когда я женился, жена через два месяца бросила меня и ушла к другому. Я учился на радиоинженера, а когда выучился, наша электронная промышленность сыграла в ящик. Я стал торговать и проторговался. У меня были долги, меня искали, мне приходилось прятаться. В общем, история моей жизни – не для детских ушей. Но всё же я не мог исчезнуть бесследно. Тащи сюда семейный фотоальбом!

Фотоальбома у Миши не было. Не отложилось столько семейного счастья. Любимая фотография мамы и папы стояла за стеклом книжной полки. Была ещё коробка в стенном шкафу с разными снимками: пухлый малыш – Миша в младенчестве, мама и папа до свадьбы. Друзья мамы и папы.

Дядя Женя разбросал фотографии по столу, сортируя их уверенным движением ногтя.

– Ага! Вот! – довольно крякнул он и вытащил одну на середину стола. Остальные широким махом сбросил обратно в коробку. На снимке мама и папа сидели в большой компании совершенно незнакомых лиц. На столе сверкала посуда, группами стояли бутылки. На заднем плане топорщилась пальма.

– Это мы в ресторане, отмечаем день рождения твоего папы, – пояснил дядя Женя. – А вот он я. – Он ткнул пальцем в круглое улыбающееся лицо за два человека от мамы. Что ж, определённое сходство было.